Юрий Долгушин - ГЧ [Генератор чудес]

Уложенный Риданом в постель, он послушно и спокойно выполнял все предписания профессора. С тех пор как он открыл глаза после обморока, все представилось ему совсем по-иному. Телом владела слабость и лежать было приятно. В голове наступил покой, — это тоже было приятно; мысли текли медленно, без напряжения, соблюдая очередность, не нагромождаясь, как прежде, одна на другую. Николай лежал и удивлялся новым ощущениям. В конце концов, было глупо так издеваться над собственным мозгом. Он же прекрасно видел, что наступает какой-то предел напряжению умственной энергии: на это указывала бессонница, об этом говорила ему бешеная чехарда мыслей. Разве он не знал, что это за симптомы?

В первый момент после обморока, еще не понимая, что, собственно, случилось, он почувствовал страх, и, конечно, страх за судьбу «ГЧ» и всех ридановских надежд.

— Это опасно? — тревожно спросил он.

Профессор успокоил его быстро и резко:

— Это пройдет бесследно, если вы будете вести себя разумно. Между прочим, вы уже стали взрослым…

Для Ридана это был элементарный случай. Отдых, покой, немного развлечений — и все пройдет. Но как заставить этого сумасшедшего инженера отдыхать? Он подумал и решил действовать «террористически».

— Две недели будете лежать, — заявил он пациенту таким тоном, что Николаю стало ясно: лежать ему действительно придется.

В тот день, когда все это произошло, Анна сдала последний экзамен по теории музыки. Возбужденная успехом, наполненная радостью свободы после долгих недель усидчивой работы, девушка легко взбежала по лестнице, как весенний ветер, впорхнула в столовую… и сразу остановилась в тревоге. Что-то случилось… Озабоченные лица Федора и Наташи, пузырьки каких-то лекарств на столе — все это бросилось ей в глаза.

— Что такое? — произнесла она упавшим голосом.

— Ничего, Аня, не волнуйся, все уже прошло, — торопливо успокоила ее Наташа. — Был обморок у Николая Арсентьевича.

— Ну вот! Я говорила… А отец?..

Ридан вышел из кабинета Николая и плотно закрыл за собою дверь.

— А! Анка… Можно поздравить? — он поцеловал дочь. — Знаешь уже? Да, ты была права. Ну, ничего, все в порядке. Я его обманул, сказал, что нужно лежать две недели. Пусть думает так, это ему будет полезно. Чур, о делах с ним не говорить, друзья! Выдумывайте самые невероятные темы, только не о генераторах, не о технике.

— И не о «лучах смерти», — многозначительно добавила Анна, обращаясь к Федору.

Профессор посмотрел на нее удивленно.

— А это что еще?

— Это… государственная тайна, известная только нам: Николаю Арсентьевичу, Федору Ивановичу, Наташе и мне. Мы решили открыть ее и тебе. Но больше никто не должен знать.

— Черт возьми, какое торжественное начало!

Они разместились у стола тесной группой, и Анна рассказала отцу всю историю с расшифровкой сообщений таинственного друга из Германии.

Ридан выслушал рассказ внимательно. Потом молча встал, ушел к себе в кабинет и долго сидел в кресле, теребя бороду, как бы решая какой-то сложный и важный вопрос.

Николай знал, что Анна вернулась. Он услышал ее голос, когда Ридан, выходя, на секунду открыл дверь. Его охватило непреодолимое желание видеть ее. Сейчас она войдет, вероятно… как жаль, что он не мог наблюдать за ней в тот момент, когда она узнала об его обмороке! Может быть он понял бы тогда кое-что…

Время шло и никто не входил. Из столовой доносились приглушенные звуки шагов, сдвигаемых стульев; голосов совсем не было слышно. Удивительно медленно шло время, всегда такое стремительное… Часы, даже сутки часто проскальзывали незамеченными… Николай машинально смотрел на настольные часы и с удивлением видел, как большая минутная стрелка, с трудом подойдя к очередной черточке на циферблате, будто прилипала к ней и долго не могла сдвинуться с места…

Ну и нечего смотреть на нее! Он закрыл глаза… Придет или не придет?

Если не придет, все ясно. Хотя… Ридан мог запретить «беспокоить». Он так решительно закрыл дверь…

Как все-таки глупо было так жить! Не бывать в театрах, не слышать музыки, прекратить чтение. Конечно, он стал дичать. О чем можно разговаривать с таким человеком? О генераторах? Только о генераторах! О «сушильных», «консервных», лабораторных, полупроизводственных, «чудесных»… Фу, черт, стыдно! Вот Виклинг не выходит из темпа культурной жизни…

Николай услышал легкое прикосновение к дверной ручке.

Потом дверь тихо отворилась.

Три осторожных шуршащих движения…

Он еще крепче сомкнул веки. Сердце вдруг заколотилось на всю комнату.

Он чувствовал, почти видел, как Анна приподнимается на носках, чтобы издали узнать, спит он или нет.

— Смелее, смелее, Анна Константиновна, — не поднимаясь, тихо сказал Николай.

Она вышла из-за высокой спинки кровати, несколько смущенно протягивая ему руку.

— Как вы узнали, что это я?

— Я слышал ваши движения, узнал ваши шаги. И я… очень ждал вас…

Что-то более сильное, чем ее воля, охватило Анну, заставило пальцы быстро сжать пальцы Николая, и сразу же, испуганно выдернуть руку.

Несколько мгновений она выдерживала его взгляд, полный восхищения, потом опустила глаза.

В этот момент Наташа и Федор вошли в комнату. Быстро завязалась общая беседа; друзья наперерыв старались придумывать подходящие темы, чтобы как можно дальше отвлечь внимание больного от всего, что было связано с его работой. Николай заметил эти не слишком искусные маневры и вдруг расхохотался так громко и весело, что все испугались, уж не истерика ли это.

Одновременно с двух сторон появились в комнате Ридан и тетя Паша. Их встревоженные лица смутили Николая.

— Простите, я, кажется, напугал вас. Больному, очевидно, не полагается смеяться? Но, право, Константин Александрович, они тут так усердно развлекали меня… Знаете, что, товарищи? Честное слово, мне это уже не нужно. Я вылечился! Нет, нет, не от слабости, конечно, а от прежнего своего стиля работы и жизни. Во мне какой-то переворот произошел. Я хочу гулять, хочу читать, ходить в кино, на концерты. Я буду заниматься спортом… вероятно.

Это «вероятно», рассмешив всех, оказалось убедительнее других доводов Николая.

— Вы это серьезно? — спросил Ридан.

— Совершенно серьезно. Я испугался. Не хочу падать в обмороки, глупо ведь. Эдак я свихнусь и… не успею ничего сделать.

— Хорошо. Теперь я вижу, что перелом действительно произошел. Но чтобы восстановить нервную систему, вам придется отправиться в санаторий месяца на полтора. Необходимо переменить обстановку, климат, природу…

Николай нахмурился.

— Полтора месяца… — тоскливо протянул он.